План Евдокимова

В 1858-1859 гг. приемом и расселением кавказских эмигрантов в Турции занималась префектура Стамбула, они доставлялись в Стамбул, а оттуда расселялись по областям империи[1]. Наибольшее число переселенцев за эти годы пришлось на лето 1859 г. В июле 1859 г. Управляющий Российскою имперскою миссиею в Константинополе Лобанов-Ростовский сообщал, что великий везирь Фуад-паша и министр иностранных дел Али-паша заявили о необходимости ограничения свободы переселения кавказцев в Турцию, т.к. в последнее время оно «чрезвычайно усилилось и обременяет Порту».

По этому поводу возникла интенсивная дипломатическая переписка. В официальной ноте турецкое правительство потребовало приостановить переселение горцев и чтобы впредь оно «не совершалось без предварительного согласия обоих правительств» (не ранее января 1860)[2]. В ответ на протесты турецкой стороны по поводу многочисленности «паломников», МИД России предписал своему посланнику в Османской империи отвечать: «Наши мусульмане ходатайствуют о разрешении им выезда в Турцию не для переселения, а для паломничества. Мы не хотим и не можем противиться исполнению желания, внушенного религиозной убежденностью» (26. 01. 1860)[3].

В связи с увеличением числа переселенцев и невозможностью префектуры Стамбула далее заниматься этой работой была создана специальная комиссия по делам эмиграции во главе с Хафыз-пашой (черкес по происхождению) (16.01.1860). Комиссия должна была охватывать все порты, куда прибывали кавказские изгнанники, обеспечивать их питанием, жильем и определять их места расселения. Однако позже, в том же 1860 г., было решено, что при каждом массовом переселении будет создаваться отдельная комиссия по делам эмигрантов с отделениями в различных областях империи. Но поток изгнанников оказался неожиданно столь значителен, что низвел все эти организационные меры на нет, обрекая переселенцев на лишения и страдания [4].

Барятинский сообщал в ноябре 1859 г. министру иностранных дел, что предполагает в скором времени отправится в Петербург для доклада императору по вопросам переселения жителей Кавказа в Турцию: «я надеюсь иметь счастие лично повернуть эти соображения мои на высочайшее воззрение Государя Императора и всеподданнейше испросить повеление Его Величества относительно дальнейшего направления столь важного дела»[5]. Об этом же в ноябре 1859 г. он писал самому императору: «Вследствие изменения положения дел после похода этого лета, возникло несколько важных вопросов, которые я должен Вам лично доложить; все это вопросы, не терпящие отлагательства для полного умиротворения Кавказа»[6]. Судя по дальнейшим событиям в Черкесии, Барятинский в конце 1859 — начале1860 г. добился от императора Александра II поддержки в своих планах по депортации жителей Западной Черкесии в пределы Османской империи.

В 1860 г. Барятинский высказался о «государственной пользе безусловного и открытого разрешения мусульманским племенам Кавказа переселяться навсегда в Турцию»[7]. В марте-апреле 1860 г. по его поручению в Константинополе находился генерал-майор М. Т. Лорис-Меликов. Его миссия состояла в проведении переговоров по устранению помех, которые стали возникать со стороны османского правительства в связи с многочисленностью переселенцев. Должно было добиться «согласия Турецкаго правительства на открытие нам трех пунктов на границе, чтобы туда направлять группы переселенцев…»[8]. Лорис-Меликов лично проинструктировал российского посла в Османской империи князя А.Б.Лобанова-Ростовского. Очевидно, что эти инструкции касались новых планов правительства по переселению черкесов в Турцию. Он указал послу на затруднения, в которые могло быть поставлено российское руководство, «если бы Порта отказалась принять переселенцев». А.П.Берже заключал, что Лорис-Меликов превосходно исполнил это поручение и вместе с князем А.Б.Лобановым-Ростовским выхлопотал у Порты дозволения прибыть 3000 семействам, которые Турция обязалась поселить вдали от границ Российской империи[9]. Предполагалось, что это будут, прежде всего, нелояльные русскому завоеванию жители Левого фланга. По договоренности сторон переселенческие партии не должны были превышать 100 человек[10]. В соглашении между Россией и Турцией оговаривалось, что кавказские переселенцы не будут размещаться вблизи границ Российской империи[11]. Очевидно, что по результатам миссии Лорис-Меликова было принято решение о запрете на выезд «сухим путем». Предписывалось разрешать переселение «непременно через Тамань морем»[12].

Кавказское военное командование, стремясь использовать сложившиеся обстоятельства, стало добиваться выселения наиболее ярых своих противников в уже завоеванных областях, в Дагестане, Чечне и в Восточной Черкесии (Кабарде), Осетии. Однако в эти годы такие планы удалось реализовать только в Кабарде и Осетии. 24 октября 1859 г. были изданы «правила об увольнении кабардинцев в Турцию» (№ 2481)[13]. 30 апреля 1860 г. начальник Кабардинского округа В.В.Орбелиани сообщал Евдокимову, что им «отобрано» до 80 семейств «фанатиков» для высылки в Турцию через Тамань (из них 66 семей было отправлено через Тамань, 14 – через Тифлис сухопутно) и что он при этом постарается избежать «чрезмерной насильственной меры к их отправлению». Вслед за этими первыми экспатриантами было выселено 442 кабардинских семей[14]. В 1860-1861 гг. из Кабарды в Турцию выселилось 933 семейства (10343 чел.)[15], из Осетии – 300-350 семей[16]. Атмосфера этих событий передается воспоминаниями одного из переселенцев: «Мне хочется есть, а с собою ничего нет. Избавились немного от жажды явилось другое, более утомительное и серьезное – это голод… Я засыпаю, и вдруг слышу… вопль, раздирающий душу, и просыпаюсь тревожно и вижу уже наяву, что мать, закрыв лицо руками, рыдает у трупа скончавшейся сестры, которая при свете сального огарка представляется такою страшною, что я отворачиваюсь невольно и у меня вырывается из груди рыдание»[17]. В 1860 г. число переселенцев несколько уменьшилось вследствие известий из Турции о неблагоприятной судьбе переселившихся ногайцев[18]. По некоторым, опять же неполным, данным из 10 045 человек, выселенных в 1861 г. из Терской и Кубанской областей, в том же и в следующем 1862 году возвратилось 7 149 человек[19]. Реакцией на попытки экспатриантов вернуться на родину стало принятие ряда запретительных законодательных актов[20].

Ключевое значение для реализации намеченной стратегии войны в Западной Черкесии сыграло новое административное деление Кавказа. Согласно Указу императора Александра II (16 января 1860) территория Черкесии была разделена между вновь учрежденными административными единицами (Кубанская и Терская области) и Ставропольской губернией. Было приказано: «1. Правое крыло Кавказской линии именовать впредь Кубанской областью. 2. Левое крыло Кавказской линии именовать впредь Терской областью. 3. Все пространство, находящееся к северу от главного хребта Кавказских гор и заключающее в себе, как означенные две части, Терскую и Кубанскую, так и Ставропольскую губернию, именовать Северным Кавказом». Новое административное деление было введено на Кавказе 3 мая 1860 г.[21]. Приказом Барятинского по Кавказской армии № 464 (13.10.1860) были образованы Кубанское и Терское казачьи войска[22].

Кадровые перестановки лета и осени 1860 г. были также направлены на подготовку депортации черкесов и казачьей колонизации Западной Черкесии. В августе 1860 г. Д.А.Милютин был назначен товарищем военного министра, а через год – военным министром Российской империи. Вместо него начальником Главного штаба Кавказской армии в октябре 1860 г. стал Г.И.Филипсон. Генерал-адъютант Евдокимов, солидарный с системой Барятинского и Милютина, уже опробовавший ее в 1851 г. в акватории реки Белой[23] и в 1856-1859 гг., в Чечне и Дагестане, был назначен командующим войсками Терской и Кубанской областей. После образования Кубанского казачьего войска (октябрь 1860 г.) он стал также его наказным атаманом. Таким образом, в руках Евдокимова сосредоточились огромные властные полномочия и невиданные до тех пор военные ресурсы. В 1860 г. по распоряжению Барятинского в дополнение к значительным регулярным и иррегулярным войскам, дислоцированным в Западной Черкесии, было переброшено подкрепление из Дагестана в составе 12 батальонов, 12 эскадронов и двух батарей. Здесь сосредоточились все стрелковые батальоны Кавказской армии. В распоряжении Евдокимова в конце 1860 г. оказалось 300 000 человек, позднее — 100 000. На Правом фланге Кавказской линии к маю месяцу 1860 г. было сосредоточено 80 000 солдат[24]. Несмотря на то, что после Крымской войны Россия находилась на грани финансового банкротства, расходы на Кавказскую войну ежегодно увеличивались. В 1861 г. они выросли по сравнению с 1857 г. на 800 тыс. руб. Увеличение бюджета генералы обусловливали переходом Кавказской армии на новую систему военных действий[25].

Окончательное утверждение проекта завоевания Западного Кавказа состоялось на совещании, созванном главнокомандующим Кавказской армии Барятинским во Владикавказе 3 октября 1860 г. Для этого случая фельдмаршал сам приехал из Тифлиса, вызвав к себе генералов Д.А.Милютина, Г.И.Филипсона, Н.И.Евдокимова, Д.И.Святополка-Мирского, Х.Е.Попандопуло. На этом совещании Филипсон защищал свой проект завоевания Западного Кавказа (1858). Как это не удивительно, но и Филипсон, как Милютин и Евдокимов, опирался на проект генерала Вельяминова. Однако им был отдан приоритет идее постепенного занятия Западной Черкесии. Он предлагал достигнуть покорности черкесов русской власти, какая уже была достигнута к тому времени у абадзехов и натухайцев: «занятием некоторых укрепленных пунктов, проложением дорог, рубкою просек, введением управления сообразно быту и нравам туземных племен, в духе гуманном, не препятствуя торговым сношениям прибрежных горцев с Турцией»[26]. (На проекте Филипсона князь Барятинский 26 Февраля 1860 г. написал: «кажется, дельно; увидим, как исполнится», что свидетельствовало о неуверенности Барятинского в возможностях Филипсона добиться решения выдвигавшихся главкомом задач[27]).

Милютин вспоминал, что после Филипсона на совещании выступил генерал Евдокимов. Он изложил свой «план действий, основанный на прежних предположениях, поддерживаемых самим главнокомандующим и состоявших в том, чтобы решительно вытеснить из гор туземное население и заставить его или переселяться на открытые равнины, позади казачьих станиц, или уходить в Турцию. Евдокимов с уверенностью брался провести этот план в исполнение с имевшимися в то время силами в течение двух или трех лет»[28]. Таким образом, главное отличие плана военных действий в Западной Черкесии от Чечни, Дагестана и Восточной Черкесии (Кабарды) составило то, что завоевание территории должно было сопровождаться массовой депортацией его населения с Кавказа в Османскую империю. А.Л.Зиссерман отмечал, что Евдокимов «и на левом, и на правом крыле Кавказской линии стоял за систему поселения казаков, что и приводил в исполнение на левом по возможности, а на правом решительно, для чего и стремился, во что бы то ни стало, выгнать горцев в Турцию…»[29].



Генерал Н.И.Евдокимов

В ноябре 1860 г. Евдокимов объехал обширную территорию Западной Черкесии. Он представил свои предположения о планах ведения военных действий «для окончательного покорения Западного Кавказа» лично князю Барятинскому в Тифлисе[30]. А.Л.Зиссерман отмечал: «С того момента, как самая цель была ясно обозначена, система почти с точностью определена и средства усилены – сомнений в окончательном успехе уже быть не могло». Барятинский предполагал закончить войну к осени 1863 г., его же преемник на посту главнокомандующего великий князь Михаил «нашел невозможным совершить это ранее Мая 1864 года…»[31].

Оппоненты Евдокимова Филипсон и Хомутов вскоре были совсем удалены с Кавказа: Г.И.Филипсон, прослуживший на Кавказе 30 лет, в начале1861 г. стал хлопотать о новом служебном назначении, вскоре ушел в отставку, и в конце июля1861 г. — уже находился в Петербурге в качестве сенатора. Генерал-адъютант М.Г.Хомутов после 23 лет службы в Войске Донском в1862 г. был уволен от должности наказного атамана и назначен членом Государственного Совета (скончался в1864 г.).

Барятинский и Милютин избежали в 1859-1860 гг. публичного обсуждения своего нового проекта покорения Западного Кавказа. Тем не менее, план Евдокимова не мог не привлечь к себе пристального внимания, как в общественных кругах России, так и за рубежом. Голоса, как апологетов, так и противников этого плана звучали очень громко, но в силу секретности всех этих действий, уже после того, как Евдокимов практически осуществил изгнание черкесов. Официальный историограф Кавказской войны А.П.Берже так оценивал эту депортацию: «Предложенный графом Евдокимовым план безповоротного окончания Кавказской войны уничтожением неприятеля (курсив наш – О.Ф.) замечателен глубиною политической мысли и практическою верностью»[32].

Один из очевидцев выселения черкесов писал: «План Евдокимова был совсем иной. С черкесами ужиться нельзя, привязать их к себе ничем нельзя, оставить их в покое тоже нельзя, потому что это грозит безопасности России, разумеется, не вследствие пустячного хищничества абреков, а вследствие того, что западные державы и Турция могли бы найти в случае войны могущественную опору в горском населении. Отсюда следовал вывод, что черкесов, для блага России, нужно совсем уничтожить. Как совершить это уничтожение? Самое практичное – посредством изгнания их в Турцию и занятия их земель русским населением. Этот план, похожий на убийство одним народом другого, представлял нечто величественное в своей жестокости и презрении к человеческому праву (курсив наш – О.Ф.). Он мог родиться только в душе человека, как Евдокимов. Это был сын крестьянина, взятого в рекруты по набору и дослужившегося до какого-то маленького офицерского чина – уж конечно не благодушием, а силой воли, энергией, суровостью. У Николая Ивановича Евдокимова текла в жилах кровь мужика, энергичного и чуждого жалости, когда дело касается его интересов. Имея огромный практический ум, несокрушимую энергию, свободный от всякой чувствительности, совершенно необразованный, только грамотный, он спокойно взвесил отношения русских и черкесов и принял свое решение в плане «умиротворения» посредством «истьребления»»[33].

Военный советник русского посольства в Турции полковник Франкини писал военному министру Д.А.Милютину (1863), что если новый план покорения Западного Кавказа «удостоится высшего одобрения, можно сказать, что ему суждено изменить до основания существенный характер Кавказа и что он подействует самым неблагоприятным образом на блестящую будущность этого края, ибо в общем своем значении точно также, как и в мельчайших своих подробностях, изгнания туземных племен с кавказского края положительно вредны выгодам России, с какой бы точки зрения они не рассматривались» [34].

Важнейшее место в политической жизни того периода занимала информационная война вокруг методов завоевания Кавказа, и, особенно, «способа подчинения»[35] Черкесии. Она, как и военные акции, была организована и направлялась генералами Барятинским, Милютиным, Фадеевым. Особая обеспокоенность этими проблемами императора Александра II способствовала тому, что пропагандистские действия кавказского командования носили широкий размах.

Можно сказать, что была развернута целая спецоперация по организации в средствах массовой информации России и Европы многочисленных публикаций для дискредитации национально-освободительного движения кавказских народов и для оправдания преступных методов войны. Их главная цель состояла в том, чтобы меры, принимаемые на Кавказе, не возбуждали в общественном мнении Европы и России ни малейшего сомнения в законности действий имперского руководства. Для этого высшее военное командование на Кавказе предприняло поиск литературно одаренных офицеров, которые должны были готовить эти корреспонденции. Одним из них был А.Л.Зиссерман, уже зарекомендовавший себя талантливым военным корреспондентом, печатая статьи о кавказской жизни еще с 1846 г. Он вспоминал в своих мемуарах, что в марте-апреле 1857 г. получил несколько писем из Тифлиса от генерала Р.А.Фадеева, написанных по поручению Барятинского и Милютина. Фадеев передавал Зиссерману, что Милютин поручил ему «просить вашего (Зиссермана-О.Ф.) содействия в одном деле, занимающем теперь начальство. Иностранные газеты, особенно Journal de Constantinople[36], врут о Кавказе немилосердно, так что вывели из терпения не только Кавказское начальство, но и правительство»[37].

Фадеев писал Зиссерману, что сильная часть европейской прессы, принадлежащая англо-австрийскому мнению, «предприняла возбудить в Европе такое же увлечение мнения в пользу героических Черкесов, какое возбудила она в 20-е годах в пользу героических Греков. Если дать такому потоку разыграться, он может быть очень опасен для нас…»[38]. Была поставлена задача сформировать определенное общественное мнение вокруг действий русского правительства на Кавказе: не только тем, что публиковать документы и известия, но и тем, чтобы в систематическом, одноцветном, направленном к одной цели изложении хода и сущности Кавказских событий»[39].

По распоряжению императора к этой работе были привлечены газеты «Кавказ» («для этого и назначены ему средства, и труды сотрудников (извините за плеоназм) будут достаточно вознаграждены») и «Русский инвалид»[40]. Наиболее интересные статьи предполагалось перевести на французский язык и опубликовать в бельгийской газете «Le Nord» – «добросовестность редакции и обширность сношений доставили этой газете такой кредит в Европейской публике, — писал Фадеев в письме к Зиссерману, — что слова ея принимаются без проверки (?!)»[41].

Фадеев уверял Зиссермана, что «цензуры не будет, кроме начальника главного штаба». Предлагалось отправлять по одной статье в месяц или в два месяца. В статьях должны были излагаться сведения не только о текущих событиях, но и освещать «характер неприятеля, интересные случаи, разумеется, в занимательной форме, чтобы на них не было отпечатка казенного труда, и, главное, без преувеличения и похвальбы. Европе рассказали такие дивные вещи о паршивых горцах, что она серьезно считает их какими-то героическими типами и питает к ним в настоящее время такую же симпатию, как бывало к Грекам во время их войны за свободу. Это-то чувство и надо рассеять действительностью»[42].

В результате этого приглашения генерала Фадеева Зиссерман опубликовал ряд статей в «Современнике» (1857, 1858)[43]. В его статье «Современное состояние Кавказа», опубликованной в октябре 1857 г., было показано не только положение дел на Кавказе, но и дана «характеристика горцев со стороны их изуверства, алчности и продажности». В этой статье он: 1) опровергал мнение официозных газет Англии, Франции, Германии, Австрии «на счет рыцарства Кавказских горцев – героев, гибнущих, якобы отстаивая свою независимость…»; 2) показывал, «что Кавказские рыцари почти исключительно дикари-хищники, которым нужна свобода грабить и жить без всякой узды, без всякого уважения к правам другаго племени; что князья разных Черкесских родов, сознавая неизбежность потери влияния при Русском владычестве, поддерживаемые Турецкими пашами, подстрекали массы к борьбе, а подстрекать было тем легче, что горцы боялись потерять торговлю по Черноморскому прибрежью с Турецкими кочермами, на которые сбывался живой товар для гаремов»[44]. Таким образом, можно сказать, что Зиссерман стал одним из тех, кто принял активное участие в правительственной акции, направленной на подмену понятий. Существовавший в умах современников образ кавказского рыцаря, прославленный Пушкиным, Лермонтовым, Бестужевым-Марлинским стал замещаться образом кавказского дикаря – жестокого, продажного, алчного типа, для которого не имеют никакой святости ни Бог, ни Закон, ни Свобода, ни Собственность, ни Узы родства, которые, на самом деле, составляли основу ментальности и общественных отношений не только черкесской нации, но и всей Кавказской цивилизации.

Фадеев очень хвалил эту публикацию Зиссермана, отмечая, что она имела «у начальства отличный успех; нашли, что она совершенно достигает цели». По этому случаю Зиссерману писал даже начальник Главного штаба Кавказской армии Милютин. Удовлетворенность начальства неудивительна – этому автору удалось убедить даже таких опытных литераторов, как Панаев и Некрасов, чью признательность, он сам с удивлением отмечал: «хотя, казалось, подобные вещи мало гармонировали с духом и направлением «Современника»»[45].

Эта акция кавказского командования приобрела в последующие годы значительный размах. Корреспонденции с Кавказа с завидной регулярностью печатались в газетах «Кавказ», «Русский инвалид», «Московские ведомости», «Петербургские ведомости» и в журналах «Военный сборник», «Современник».

Таким образом, можно констатировать, что в 1856-1860 гг. кавказским командованием с одобрения императора Алексанра II, несмотря на мощную оппозицию среди высшего военного руководства России, был разработан план депортации черкесов с Западного Кавказа в Османскую империю и казачьей колонизации их земель. На протяжении этих лет велась интенсивная подготовка к реализации этого плана военными, дипломатическими и административными мерами.

Уже в 1857 г. российские и турецкие власти договорились о переселении части черкесов в Османскую империю – речь шла о некоторых субэтнических группах. По всей вероятности выселение в 1857-1858 гг. не имело значительных масштабов. После снятия ограничений для паломников в Мекку наметилось усиление потока беженцев. Кавказское командование решило использовать это обстоятельство для выселения под видом паломников неугодных людей. Были разработаны правила, в которых все отъезжающие за границу оформлялись как паломники. Наряду с этим российская дипломатия стала добиваться от турецких властей решения в вопросе переселения. В 1860 г. удалось получить от турецкого правительства квоту на переселение с Кавказа 3 000 семей. С этого времени в Османскую империю шло два потока переселенцев – один продолжал идти под видом «паломников», другой формировался людьми, которых «отбирало» кавказское начальство для официального отъезда с Кавказа. В историографии совершенно обоснованно первым этапом депортации черкесов называются 1859-1861 гг.[46].

В последние годы Кавказской войны значительное внимание было уделено подготовке общественного мнения России и Европы к процессу изгнания черкесов с Кавказа. Было положено начало информационной политике, направленной на дискредитацию не только национально-освободительного движения народов Кавказа, но и самого образа кавказца в общественном мнении России и Европы. Для оправдания депортации известный в обществе благодаря классической литературе образ кавказского рыцаря был подменен российской пропагандисткой машиной на образ кавказского дикаря.

Важным аргументом в глазах императора Александра II и кавказского начальства в пользу необходимости депортации черкесов считались возможные политические и экономические виды европейских стран на Кавказ. В то же время были проигнорированы исконные бесспорные права черкесской нации, проживавшей здесь в течение тысячелетий. Российское руководство пренебрегло и тем, что солидарность народов Европы и России, и даже большей части российского военного истэблишмента, с Черкесией была реакцией на преступный характер плана по депортации черкесов с Кавказа; на демонстрацию Российской империей полного пренебрежения базовыми человеческими ценностями цивилизованного мира и военным правом эпохи.

Ф.А.Озова,

кандидат исторических наук,

старший научный сотрудник Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований


[1] Березгов Б.Н. Современное положение северокавказских мухаджиров в странах мира (история расселения и историко-культурные перспективы) // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства… С. 76.

[2] Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С. 16; Касумов А.Х., Касумов Х.А. Дипломатическая борьба во время выселения и расселения адыгов в Османской империи // Россия и Черкесия (вторая половина XVIII – XIX вв. Майкоп, 1995. С. 33.

[3] Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С. 15.

[4] Березгов Б.Н. Современное положение северокавказских мухаджиров в странах мира (история расселения и историко-культурные перспективы) // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства… С. 76, 77, 78.

[5] АКАК. Т. XII. С. 52.

[6] Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь Барятинский // Русский архив. М. 1889. Кн.2. С. 111, 112; Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С.433.

[7] Там же. С. 16.

[8] Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь Барятинский // Русский архив. М. 1889. Кн.2. С.241.

[9] Берже А. П. Указ. соч. С. 341, 342; Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С. 15, 16, 431, 432.

[10] Берже А.П. Указ. соч. С. 341; Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С. 16.

[11] Березгов Б.Н. Современное положение северокавказских мухаджиров в странах мира (история расселения и историко-культурные перспективы) // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства… С. 77.

[12] Трагические последствия Кавказской войны… С. 19.

[13] Архивные материалы о Кавказской войне… С.59.

[14] Архивные материалы о Кавказской войне… С.59; Трагические последствия Кавказской войны… С. 25-27.

[15] Трагические последствия Кавказской войны… С. 51, 52.

[16] История народов Северного Кавказа. Конец XVIII в. — 1917 г… С. 204, 205.

[17] Кануков И. Горцы-переселенцы // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис. 1876. Вып. 9. С. 98. – Цит. по: Чекменев С. А. Из истории переселения горцев в Турцию // // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства… С. 184.

[18] Дзидзария Г.А. Указ. соч. С. 207; Трагические последствия Кавказской войны для адыгов…С. 87.

[19] Чекменев С. А. Из истории переселения горцев в Турцию // // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства… С. 191.

[20] Трагические последствия Кавказской войны… С. 32-39.

[21] Архив КЧИГИ. Ф. 6. Оп. 6. Д.4. Л.1, 2. – РГВИА. Ф. 38. Оп. 30/286, св. 868. Д.24. Л.21; АКАК. Т.XII.С. 662; Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны… С.76.

[22] Архивные материалы о Кавказской войне…С.61-66; Малукало А.Н. Влияние реформ 60–70-х гг. XIX в. на социокультурную ситуацию на Кубани: [Электоронный документ]. Проверено 09.01.2012. Получено с http://slavakubani.ru/read.php?id=1952

[23] Зиссерман А. Л. Двадцать пять лет на Кавказе. Воспоминания // Русский архив. Кн.1. М.,1885. С.98.

[24] Зиссерман А. Л. Критические заметки //Русский архив. Кн.2. М., 1888. С.567; Зиссерман А. Л. Двадцать пять лет на Кавказе. Воспоминания // Русский архив. Кн.1. М.,1885. С.98; Ольшевский М.Я. Указ. соч. С.425, 505.

[25] Д. А. Милютин. Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина 1860 – 1862 // Под редакцией Л.Г. Захаровой. М.1999: [Электронный документ]. Проверено 11.01.2012. Получено с Комментарии http://www.historichka.ru/istoshniki/milutin/33.html

[26]Зиссерман А. Л. По поводу кавказских воспоминаний М. И. Венюкова // Русский архив. М., 1884. Кн.3. С.52; Касумов А. Х., Касумов Х. А. Геноцид адыгов… С. 146.

[27] Воспоминания о Г. И. Филипсоне с 1848 по 1883 год // Русский архив. М., 1884. Кн. 2. С. 124.

[28] Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь Барятинский // Русский архив. М. 1889. Кн.2. С.С.249; Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С.28, 29, 30.

[29] Зиссерман А. Л. По поводу кавказских воспоминаний М. И. Венюкова // Русский архив . М., 1884. Кн.3. С. 52.

[30] Эсадзе С. Указ. соч. С. 76; Зиссерман А. Л. По поводу кавказских воспоминаний М. И. Венюкова // Русский архив. М., 1884. Кн.3. С.44.

[31] Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь Барятинский // Русский архив. М. 1889. Кн.2. С. 250, 251, 332; М. 1888. Кн.2. С.567; М. 1891. Кн. 1. С.333.

[32] Берже А. П. Указ. соч. С. 338.

[33] Этот текст, довольно часто цитируют…: [Электронный документ]. Проверено 2011.06.17. Получено с ratmistr.livejournal.com/1764848.html — По нашему предположению автор этих мемуаров выдающийся русский философ и мыслитель, уроженец крепости Геленджик, Лев Тихомиров , будучи ребенком наблюдавший эту трагедию. К сожалению, мы располагаем лишь их публикацией в Интернете, где не указывается автор. В данный момент нам недоступны его воспоминания, опубликованные в1927 г. и переизданные в2000 г.. - Тихомиров Л. А. Тени прошлого. М., 2000.

[34] Трагические последствия Кавказской войны для адыгов… С. 100; Фельдмаршал князь Барятинский // Русский архив. М. 1889. Кн.2. С. 247.

[35] Иностранное военное обозрение // Военный сборник. Т. 44. 1865. С.78.

[36] При этом кавказские генералы считали для себя полезным чтение этой газеты. – Так Филипсон просил Милютина распорядиться выслать ему «без ограничений цензуры» один экземпляр «Journal de Constantinople»: «между наглой ложью, заслуживающей одного презрения, эта газета содержит в себе иногда сведения о Кавказском береге, которые мне могут быть полезны». Барятинский распоряжался о высылке этой газеты кавказским генералам. – АКАК. Т. XII. С. 733, 746.

[37] Зиссерман А.Л. Двадцать пять лет на Кавказе // Русский архив. М. 1885. Кн. 1. С. 80, 600.

[38] Там же. С. 79

[39] Там же. С. 79.

[40] Там же. С. 600, 601..

[41] Там же. С. 79..

[42] Там же. С. 601.

[43] Там же. С. 602, 605.

[44] Там же. С. 602, 603..

[45] Там же. С. 604.

[46] Кумуков Т. Х. Мухаджирство в истории горских народов Северного Кавказа // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства… С. 18, 19.