Самир Хотко. Черкесское сопротивление России

Характер и эффективность боевых операций черкесов превосходно отобразил в своем отчете британский офицер Джеймс Камерон, путешествовавший по русским гарнизонам Кубани в 1839–1840 гг. Согласно Камерону, в форте Вельяминовск в ходе сабельной атаки черкесов было зарублено, по меньшей мере 2000 солдат гарнизона, а оставшаяся тысяча сдалась на условии сохранения жизни22. Целая серия жестоких поражений русских в Черкесии оказала на британского офицера особое впечатление и сподвигла на следующий вывод: «Потери русской армии в Черкесии представляют собой ужасную картину человеческого жертвоприношения»23. И это при том, что адыги исповедывали рыцарский тип войны с вызовом на поединок и последующей атакой с холодным оружием в руках, а русские целиком опирались на артиллерию и стрельбу картечью. Завоевание страны адыгов, а также Чечни и Дагестана далось России небывалой кровью, крайним напряжением сил. М.С. Лунин, один из самых лучших знатоков ситуации на Кавказе, многократно подчеркивал тщетность и ненужность завоевания Черкесии: нищей и голодной России необходимо было заняться налаживанием элементарных основ собственной продовольственной безопасности, культуры жизнеобеспечения для своего народа. «Годы 1833, 34 и 40 будут отмечены трауром в наших летописях из-за почти повсеместного голода, поразившего страну и обличающего некий коренной порок в общественном хозяйстве. — Из письма Лунина. — В длительных мучениях голода в своих лачугах погибли и гибнут ежедневно тысячи кормильцев и защитников государства…»24. О потерях в Польской войне 1830 г.: «Потери нашей заново набранной армии еще раз были громадны…»25. Войну с Турцией 1828–29 гг. Лунин характеризует как тяжелейшую, выигранную с огромными жертвами. Джеймс Камерон об этой же войне: «В войне 1828 года, две полные колонны русской армии под командованием фельдмаршалла Дибича, состоявшие из 6–7 тысяч солдат, были полностью разбиты и большей частью вырезаны в деле у Дервиш-кой османской кавалерией из армии Магомет Решид-паши»26. В войне с османами 1877–78 гг. М.Д. Скобелев, командующий балканской группировкой, за одну атаку под Плевной мог потерять 8 тысяч солдат, т.е. целую армию, и при столь ужасающих потерях сохранял свой пост, и репутацию лучшего полководца27. Ряд русских аналитиков отмечали, каких огромных жертв стоило русскому народу стремление царизма занять земли черкесов, чеченцев и дагестанцев. Н.Г. Чернышевский после капитуляции Шамиля в 1859 г. написал: «Слава богу, теперь Кавказ не будет поглощать ежегодно по 25000 русских солдат»28. Генерал М.А. Коцебу отмечал, что в 40-х гг. «ежегодная убыль в русских войсках Кавказского корпуса простирается до десяти тысяч человек»29. Согласно генералу Е.А. Головину, командовавшего войсками на Кавказе, в 1838–1843 гг. ежегодно гибло до 30 тысяч человек, и шестая часть доходов империи шла на ведение войны на Северном Кавказе30.

Линия фронта, которая удерживалась адыгами в войне с Россией, равнялась, по крайней мере, 900 км. и включала в себя все черноморское побережье Черкесии от Гагры до Тамани и затем тянулась по Кубани до Кабарды. Периодически адыгейцы вторгались в Кабарду и Абхазию, занятые русскими войсками, и вели войну на море. Именно черкесский-адыгейский театр военных действий имел наиболее важное для России значение. По мнению В.А. Потто, действия черкесов на правобережье Кубани «заставляют бледнеть все ужасы чеченских и кабардинских набегов»31. Еще в конце XVIII в. набеги черкесов доходили «не только до земли донских казаков, но даже до Воронежской губернии»32. 2 ноября 1786 г. адыгейская конница, состоявшая в основном из шапсугов, натухайцев, бжедугов и хатукайцев (2000 всадников) атаковала на р. Ее три донских казачьих полка, разгромила их и, дойдя до Черкасска, столицы Донского края, повернула обратно. В то же самое время, другой отряд, костяк которого образовали темиргоевцы и абадзехи, совершил другой переход по занятой русскими войсками Кабарде и атаковал Моздокскую линию, где разорил несколько поселений33. Как видим, адыгейцы успешно совершали тысячекилометровые, учитывая обратный путь, рейды, по тылам русской армии. В 1828 г. лучшие всадники Адыгеи, предводительствуемые темиргоевским князем Джембулатом Болотоко вновь вторглись в занятую русскими Кабарду, с боями дошли до Баксана и вернулись обратно с пленными через Балкарию и Карачай. «Шествие Джембулата по русским пределам, — писал В.А. Потто, — сопровождалось даже некоторой торжественностью. Двухтысячная конница представляла незаурядное явление: почти половина ее состояла из представителей знатнейших закубанских фамилий, рыцарские доспехи которых — дорогие шлемы, кольчуги и налокотники — горели и сверкали под лучами июньского солнца»34. Джембулат Болотоко так и не потерпел ни одного поражения и погиб от руки предателя, нанятого генералом Зассом. Другой талантливый адыгейский военачальник, шапсугский аристократ Кизбеч Шеретлуко, на протяжении 30 лет водил партии на правый берег Кубани, пока не скончался от множества ран. В европейской печати его именовали «львом Черкесии» (Дж. Белл). 30 января 1830 г. во главе отряда из нескольких сот всадников он разорил Елизаветинское укрепление. В районе Абина в 1834 г. Шеретлуко во главе 700 всадников разбил 14000 русский корпус. В 1837 г. во главе 900 всадников Шеретлуко разбил еще большее войско отобрав пленных и награбленное из 9 селений35. О значении адыгейского театра войны весьма красноречиво свидетельствуют события первого полугодия 1840 года. 19 февраля 1840 г. адыгейцы захватили и разрушили одну из наиболее важных русских крепостей на черноморском побережье — Лазаревск. Следом подверглись нападениям и были взяты штурмом Вельяминовск (12 марта), Михайловск (2 апреля) Николаевск (15 апреля) и Навагинский (6 мая). 7 июня адыгейцы атаковали Абинск, но гарнизон выдержал осаду. В ответ, русское командование собрало огромный экспедиционный корпус в Крыму и к ноябрю этого же года сумело вновь закрепиться в тех же точках адыгейского побережья. «И все же действия черкесов, — отмечает Моше Гаммер, — стали серьезной помехой в покорении Кавказа, и последствия этого (т.е. захвата крепостей — С.Х.) сказывались на протяжении многих лет.
Масштабы военных операций в Адыгее (Черкесии) далеко превосходили те, что имели место в Чечне и Аварии. В 1858 г. князь Барятинский, главнокомандующий русскими войсками на Кавказе, отмечал в этой связи: «Хотя действия и занятия войск Правого Крыла (т.е. те войска, что действовали против Адыгеи — прим. С.Х.) были сопряжены несравненно с большими лишениями, чем труды войск Леваго Крыла (т.е. тех войск, что действовали против имамата Шамиля прим. — С.Х.), но приобретенные результаты сими последними более положительны»37. Значение адыгейского театра военных действий — его преимущественное значение — признается русским фельдмаршалом, а также всеми современными источниками
Важность черкесского театра военных действий была столь велика, что в апреле 1854 г. во время Крымской войны Россия держала здесь 112,000 солдат при 208 орудиях; в этот же период против имамата Шамиля было выставлено всего 42,000 солдат при 64 орудиях. Резервы, расквартированные в Тифлисе и Мингрелии, составляли еще 93,000 солдат при 192 орудиях39.
После капитуляции Шамиля военные действия в Адыгее продолжались еще пять лет и завершились в мае 1864 г. «В последние годы войны на Кавказе, — писал военный министр Д.А. Милютин, — мы должны были держать громадные силы: пехоты 172 батальона регулярных, 13 батальонов и 7 сотен иррегулярных; конницы 20 эскадронов драгун; 52 полка (казачьих — прим. С.Х.), 5 эскадронов и 13 сотен иррегулярных, при 242 полевых орудиях»40. Данные Милютина означают, что против Адыгеи в период с 1859-го по 1864 г. была выставлена армия, по меньшей мере, в 256000 солдат. Можно предположить, что эти данные умышленно занижены и, на самом деле, русских войск в Адыгее было много больше. Огромные потери в войсках легко скрывались и все без исключения генералы увлекались победными реляциями. В условиях рабской системы и деспотичной власти в России потери солдат-крепостных никого не заботили. «Регулярные потери России на Северном Кавказе составляли примерно одну четвертую всех сил, переброшенных в этот регион. Ежегодно 200-тысячная Кавказская армия теряла около 20 тысяч человек. Каждые 7 лет на Кавказе погибало 140 тысяч солдат, что равнялось по численности целой армии. Со времен Екатерины II по 1864 г. 1,5 миллиона российских солдат легли в кавказскую землю»41. Множество солдат гибло от малярии и других болезней. Из письма Бестужева-Марлинского: «…смертность в крепости ужасная, что день — от 3 до 5 человек умирают,… полтора комплекта в год умирает из гарнизона»42